закона возвышения потребностей. Содержанием же этого закона будет образование новых или удовлетворение ранее не удовлетворённых потребностей — то есть рост реального богатства. Их возрастание обеспечивается в первую очередь превращением сэкономленного в материальном производстве труда и рабочего времени в другие виды деятельности, порождающие и удовлетворяющие новые потребности[83]».

Василий Яковлевич Ельмеев

Иными словами: если труд в результате инноваций переорганизован так, что экономит время у потребителя, то потребление продукта этого труда не «обнуляет» его ценность, а создаёт новую. То самое сэкономленное время. То есть ресурс списан, а его полезность — осталась. Результаты такого труда превышают затраты. И если в результате этого инновационного проекта выпущен продукт массового потребления, то пока он потребляется — производится сэкономленное время. Это может происходить годы, то есть эффект может быть огромен. Таков эффект от труда в массовом производстве на заказ (плановом

производстве), с оптимизацией производственного плана на основе критерия превращения рабочего времени в свободное.

Таким образом, современной экономике предстоит скачок, после которого заработают новые закономерности. Это выражается и по отношению к накоплению данных как продукту, а также по отношению к труду в массовом позаказном производстве.

Как видим, новая растущая сфера, в которой отступают законы товарной экономики, вполне адекватна экономике плановой — ведь плановая экономика это и есть экономика массового производства на заказ, а производство на основе накопления данных есть постоянно совершенствующееся производство на заказ (разница только в том, что у искусственного интеллекта нет критерия оптимизации, а есть случайные последовательные приближения. Только не к оптимуму, а к прошлому. И это означает, что одной только цифровой экономики недостаточно для построения общества всеобщего благосостояния и свободного всестороннего развития каждого человека). Само по себе широкое применение искусственного интеллекта ещё не делает плановую экономику эффективной — в силу технических ограничений искусственного интеллекта. Главное из них — обучающиеся на накапливаемых размеченных данных нейросети (которые и называют сейчас искусственным интеллектом) не могут предсказать будущее на основе прошлого, если данные из прошлого не коррелируют с будущим. Они не способны предвидеть перелом тренда[84], скачок.

При этом, раз мы через цифровизацию фактически строим более совершенную систему производства на заказ, полезно помнить, что «…развитость системы заданий определяется тем, в какой мере она способствует движению экономики по оптимальному пути развития[85]». Зафиксируем: без стремления к оптимальному развитию, что возможно лишь при наличии объективного критерия оптимизации планов, систему планирования считаем неразвитой и скорее имитирующей полное удовлетворения потребностей.

Если только развивать систему заказов на основе обучения нейросетей методом последовательных приближений, то есть на основе прошлых фактических данных по огромному количеству параметров, мы можем построить мощный механизм манипуляции потребителем за счёт подстраивания к его поведению и прошлым решениям. Так мы получаем ещё одну уловку спекулянтов, а не удовлетворение потребностей и не развитие человека. Более того, это обеспечит деградацию каждого члена общества, так как каждый будет постоянно привязываться к своему прошлому поведению, и это будет очередной лёгкий (но не здоровый) образ жизни. Цифровизация без оптимизирующего планомерного развития станет очередным пунктом в череде теоретических ошибок по отношению к госмонополистическому капитализму, чей перечень мы привели в параграфе 3 первой главы.

За стремление к оптимальному пути развития отвечают люди, строящие систему массового производства на заказ, а искусственный интеллект для них является системой поддержки принятия решений. Люди, управляющие развитием экономики, обязаны обеспечить широчайший поток предложений проектов развития, чтобы можно было выбрать наилучшие, организовать межпроектное взаимодействие, сделать творчество во всех его видах всеобщей идеей и таким образом реализовать творчество масс через вовлечение в управление экономикой. По поводу же критерия оптимизации заметим, что из всей истории экономики известно, что «…рост нормы свободного времени общества, означая повышение общественного благосостояния, образует объективную предпосылку экономического развития. Реализация этой предпосылки определяется тем, в какой мере обеспечивается сочетание рабочего и свободного времени в социальной деятельности каждого члена общества[86]».

Мысль о том, что необходимо постоянное стремление к превращению рабочего времени в свободное, отстаивалась не только представителями политэкономии социализма. Например, Дж. М. Кейнс прогнозировал введение к 2030 году 3-часовых рабочих смен на производстве[87]. Он подразумевал не только рост производительности труда, но и расширение круга лиц, занимающихся производством. Без последнего условия рост производительности приводит к сокращениям рабочих, а не к наделению их свободным временем.

Итак, мы можем заключить, опираясь на весь исторический опыт развития хозяйства, что в новой складывающейся под воздействием развития производительных сил экономике законом её расширенного воспроизводства (то есть развития) становится закон движения трудовой потребительной стоимости. Для наших целей можно его сейчас сформулировать так: планомерное превращение рабочего времени общества в свободное обеспечивает расширенное воспроизводство экономики, основанной на производстве на заказ. Под свободным временем понимается время для свободного развития.

3. Ориентир на повышение эффективности экономики вместо выбора между поддержкой экспорта и импортозамещением

Поскольку сейчас нет самодостаточных национальных экономик, полностью воспроизводящих необходимые для них материальные блага и при этом отвечающие современному научно-техническому уровню продукции, во всех национальных экономиках что-то производится в избытке, что-то в недостатке.

Майкл Портер

Соответственно, любые новые проекты в экономике могут быть ориентированы либо (в конечном итоге) на экспорт, либо на импортозамещение. В XX веке они считались в конечном итоге взаимосвязанными, поскольку существовали исследования, сравнивающие успехи стран в конкуренции за глобальные рынки и показывающие, что обычно экспортному успеху предшествовал успех в завоевании предпочтений внутренних потребителей, проявляющих в силу своих местных особенностей большую требовательность, чем потребители на мировом рынке. Это позволяло достичь качества, которое на стадии выхода на внешние рынки становилось решающим конкурентным преимуществом. Наиболее подробно и фундаментально эта мысль была развита американским экономистом Майклом Портером[88]. Именно на этом соображении обосновано введение в ряде стран налога на добавленную стоимость (НДС) — он не взимается при экспорте, то есть производители стимулируются больше продавать на внешних рынках, чем на внутреннем. Он действует сейчас в 137 странах из примерно двух сотен. Одна из немногих стран со значительным экспортом, где этого налога нет — Соединённые Штаты Америки, хотя последние десятилетия они всех обгоняют по технологиям. И НДС не помог Евросоюзу обойти их, такой шанс есть у Китая, но не благодаря НДС, а благодаря координируемым государством программам по захвату экспортных рынков на основе гигантской концентрации промышленного капитала и вложений в НИОКР. НДС — это очередной пример, когда метод косвенного регулирования не даёт результатов, но усложняет построение сложных кооперационных цепочек.

Поэтому и мы говорим не про